Анна Кислицына
Россия уверенно удерживает второе место в мире по объёмам добычи золота. Весомый вклад в лидерские позиции вносит россыпная добыча, доля которой в общем объёме составляет порядка 15 %. Сейчас, в условиях, когда цена на золото продолжает обновлять рекорды (в конце сентября 2025 г. стоимость золота превысила отметку в 3,9 тыс. долларов за унцию), значимость каждого добытого грамма только растёт. За последние 30 лет из россыпных месторождений было добыто 2,5 тыс. тонн золота: 2 тыс. тонн из них было разведано самими золотодобывающими предприятиями за счёт собственных средств, а 500 тонн было передано из государственных запасов.
И при этом старательская деятельность сталкивается с серьёзными внутренними вызовами: законодательство постепенно ужесточает требования к разработке россыпей. О последних законодательных инициативах, их возможных последствиях, а также об эффективных мерах развития россыпной добычи мы поговорили с председателем Совета Союза старателей России Виктором Таракановским.
— Виктор Иванович, с какими актуальными вызовами сегодня сталкивается россыпная золотодобыча в России?
— Последние несколько лет для старательской деятельности выдались весьма непростыми. В 2022 году, как известно, рынок столкнулся с так называемой турбулентностью цен, когда стоимость золота довольно резко пошла вниз, — это сказалось в первую очередь как раз на малых предприятиях, с небольшими объёмами добычи и, соответственно, небольшим «запасом прочности». Позже ситуация с ценами выправилась, если не сказать больше — в 2024–2025 годах мы все видим, как стоимость золота пересекает всё новые исторические отметки. Однако теперь отрасль сталкивается с ещё одной трудностью — рядом достаточно спорных законодательных инициатив.
Наглядный пример — введение жёстких санкций за нарушение условий лицензирования. Речь идёт о том, чтобы количество добытого золота строго соответствовало показателю, который был установлен по итогам геологоразведки. Но ведь зачастую это просто невозможно, особенно для запасов категорий С1 и С2, когда сходимость между реальными цифрами и предполагаемыми может отличаться на добрых 60 %. Нельзя забывать и об особенностях геологоразведки — запасы распределены по участку неравномерно, и объём полученных проб всё равно не отражает объективной картины. И в такой ситуации в итоге предполагается, что если предприятие получит 60 килограммов золота вместо запланированных ста, то даже с учётом плановых потерь в 10 кг государство предположит, что было похищено около 30 кг золота.
Не спорю, возможно, такая мера и имеет смысл для крупных месторождений, где запасы исчисляются несколькими сотнями килограммов. Но ведь нужно учитывать, что только около 30 золотодобывающих компаний России из 600 — это крупные недропользователи, которые и формируют 85 % от всего объёма добычи. А остальные — малые предприятия! У 250 из них мощность добычи составляет всего 2,5 тонны, а в год они добывают около 10 кг золота. А ведь это совсем другие условия, совсем другие особенности месторождений. При этом геолого-разведочные работы эти небольшие предприятия оплачивают самостоятельно, без привлечения госсубсидий.
Кстати, практика демонстрирует, что «наказывать» предприятия могут не только за недостаточное количество добытого золота, но и за переизбыток! Например, на одном предприятии по итогам защиты запасов числилось 32 кг золота. А добыли они больше — 42 кг. Конечно, они заплатили все нужные налоги, всё было как полагается, но им всё равно выписали штраф — по мнению их регионального природнадзора, нужно было добывать ровно столько, сколько указано в лицензии.
Такая практика, конечно, очень печалит и показывает, как мало прислушиваются наши законотворцы к мнению экспертных групп. Потому что, если бы они привлекли опытных геологов, специалистов, то узнали бы, что при разведке бурят пласты песков, содержащие золото, до плотикà, то есть твёрдой породы, на которой лежит пласт. А плотѝк может быть, например, трещиноватый, и золото может просачиваться в эти трещины, образовывая в итоге большое залегание. Это очень легко пропустить при разведке. И наказывать предприятия за это огромными штрафами, мягко скажем, некорректно.
Разведка, кстати, является одним из камней преткновения и при обсуждении разработки техногенных месторождений.
— Кстати, о «техногенке». Есть ли за последние полтора года прогресс в области освоения техногенных образований?
— К сожалению, совсем небольшой, и очень зря. В «техногенке» заложен значительный потенциал — по разным оценкам, накопленные образования могут содержать до двух тысяч тонн золота. Если переводить это в финансовые показатели при нынешней стоимости золота, получаются внушительные цифры.
Однако, как я упомянул, и тут мы сталкиваемся с достаточно странными решениями. Так, по мнению законотворцев, для техногенных образований должны применяться схожие процедуры разведки и постановки запасов на баланс, как и для обычных месторождений. Но ведь такой подход совершенно некорректен! В отвалах остаётся мельчайшее золото, в том числе и т. н. невидимое, которое нельзя уловить при разведке. Плюс нельзя забывать, что геологические закономерности, характерные для природных месторождений, попросту неприменимы к «техногенке».
Мы в Союзе старателей долго боролись за то, чтобы техногенные образования даже не называли «месторождением», поскольку это в корне неверно. К сожалению, к нам не прислушались — в сентябре этого года Минприроды были выпущены рекомендации о разведке «техногенных месторождений россыпного золота и платиноидов». И там установлены методы, которые, мягко говоря, неприменимы для техногенных образований — например, предполагается использовать буровые станки, но ведь применять их будут с абсолютно неизвестным результатом. Никто не сможет предсказать, возможно ли найти золото на этом конкретном участке бурения. Словом, работы ещё очень много — нужно подключать экспертное сообщество, знающих людей, и разрабатывать рабочие рекомендации, подходящие именно для «техногенки».
— Ещё один актуальный вопрос для отрасли — добыча в особо защищённых участках леса…
— Верно, здесь мы тоже наблюдаем интересную ситуацию: предприятие в ходе торгов приобретает лицензию со строго оговорёнными условиями и сроками разработки, а позже выясняется, что месторождение расположено на особо защищённом участке (ОЗУ). А, я напомню, добыча золота на территории ОЗУ запрещена, как запрещена и разведка. Получается патовая ситуация: если предприятие начнёт добычу, то столкнётся с серьёзными последствиями нарушения законодательства. Если не начнёт — нарушит условия лицензии и опять-таки навлечёт на себя штрафные санкции.
Чтобы разрешить эту ситуацию, мы подготовили предложения по изменению законодательства — так, нужно включить в распоряжение Правительства РФ от 23 апреля 2022 года № 999 в перечень объектов некапитального строительства для лесной инфраструктуры понятия «отвал», «карьер» в ОЗУ. Это даст возможность предприятиям проводить на этих участках геолого-разведочные и добычные работы и, таким образом, соблюдать условия лицензирования.
Такая мера позволит предотвратить сокращение объёмов россыпной добычи и ряд негативных последствий, с этим связанных.
— А какие последствия может повлечь за собой уменьшение доли россыпной добычи?
— Старательская деятельность — отрасль особая. Сейчас много разговоров ведётся о том, что нужно повышать геологическую изученность Дальнего Востока. Так вот, зачастую небольшие предприятия ведут работу на практически неосвоенных территориях, создают там инфраструктуру, возможности для более масштабных изысканий.
Нельзя забывать и непосредственно о золоте. Конечно, сейчас в России развивается множество интересных и крупных проектов, которые позволят значительно нарастить объёмы добычи: например, «Полюс» ведёт развитие производства на месторождении Сухой Лог, а «Селигдар» работает над Кючусским проектом. И это замечательно. Но сейчас, в условиях санкционного давления, наша страна должна побеждать по всем фронтам — в том числе и на фронте экономическом. И в этом деле нет ничего надёжнее золотого резерва страны, вклад в который должны делать и крупные недропользователи, и самые небольшие артели. Важен каждый килограмм!
Я много раз говорил и никогда не устану повторять: всё золото, которое производится в России, должно приобретаться государством. К сожалению, сейчас Гохран покупает только 1 % от количества выпускаемого золота. Один процент! А подавляющую долю наши предприятия вынуждены отправлять на экспорт — по сути, обменивая золото на «дерево», деревянные рубли. А ведь золото — не газ, не нефть и не уголь, оно не требует сложных условий хранения, не портится, не испаряется. Только дорожает. И я очень надеюсь, что наш Минфин прислушается к нашей рекомендации — оставлять золото в стране.
Каждый килограмм этого золота, добытого хоть из руды, хоть из россыпей, — это труд замечательных людей, зачастую энтузиастов, прекрасных специалистов, которые действительно ратуют за своё дело. И результат их труда должен обязательно послужить на пользу нашей стране, обеспечив ей экономическое преимущество в это непростое время.
В ходе Всероссийского форума россыпников, состоявшегося в г. Хабаровске 18–19 августа 2025 г., в докладе Союза старателей России были сформулированы основные проблемы, с которыми сталкивается отрасль.
1. Недостаточная сырьевая база для поддержания золотодобычи.
2. Проблема переотхода и недоотхода, когда предприятия отклоняются от проектных данных по добыче золота и получают за это крупные штрафы.
3. Отсутствие нормативных документов по широкомасштабному освоению техногенных россыпей.
4. Кадровые проблемы.
5. Усиливающаяся бюрократизация золотой отрасли, длительность согласований в различных контролирующих госорганах.
6. Геолого-разведочные и добычные работы в особо защищённых участках леса (ОЗУ) и резервных лесах.
7. Компенсационное лесовосстановление в районах Крайнего Севера без учёта в полной мере возможностей методов естественного лесовосстановления.
8. Поисковые лицензии, выданные по заявительному принципу, приобрели статус высоколиквидных ценных бумаг и стали источником многочисленных нарушений природоохранного законодательства.